БЛОГИ. Женя Коноплин: Благовещенск OUT?

Женя Коноплин, журналист, админ телеграм-канала «Аспекты-Башкортостан»

По поводу трагических событий в Благовещенске, где парень поджег мечеть, у башкирского националиста Руслана Габбасова вышла два высказывания: одно другого краше.

Первое: «Мало Рахимов денацифицировал Благовещенск в 2004 году, надо было ликвидировать город и расселить жителей за пределы Башкортостана».

Второе: «Предъявите этого ублюдка! Или уже русская община нашла адвоката, а Бастрыкин всё прикрыл?» — так он комментирует поджог мечети в Благовещенске.

Сначала разберём Благовещенск. Город с почти трёхсотлетней историей. Основан ещё в XVIII веке, вырос в индустриализацию, пережил войну, где его жители уходили на фронт и не возвращались, а их фамилии до сих пор выбиты на обелисках. Город, где соседи разных национальностей отмечали праздники бок о бок, где дети ходят в школы, где мечеть стоит рядом с церковью. Город с памятью и людьми, которые живут здесь поколениями.

Для Габбасова всё это — «русский анклав». В его логике, если большинство населения русские, значит, город чужой, а чужой значит лишний. Лишний значит чемодан, вокзал, «расселить за пределы Башкортостана». Это не просто циничная фраза. Это язык этнической чистки. В нём нет ни людей, ни памяти, только «свои» и «чужие».

Теперь про поджог мечети. Факт: парень на скейте плеснул бензином и поджёг. Огонь потушили. Всё. Имя не названо, национальность не названа, мотив неизвестен. Более вероятно, что это был не башкир. Да, что в Башкортостане это уже пятая мечеть за последние годы, пострадавшая от огня, и политика имперской ненависти в стране только подливает бензин в костёр. Но даже если завтра назовут имя, даже если окажется, что поджигатель был русским, или представителем любой другой нации — делать выводы о целом народе по поступку одного ебанутого нельзя: преступление совершает конкретный человек.

У Габбасова же всё наоборот: там, где нужны следствие и факты, он мгновенно вешает ярлык. Это называется подмена понятий. Конкретное уголовное дело превращается в коллективное обвинение.

И тут оба его поста складываются в одну систему. Благовещенск — «лишний город, потому что русский». Поджог мечети — «русский след, потому что так удобнее». Факты вторичны, главное накачать ненависть.

Это и есть его политика. Не про защиту башкирской культуры, не про язык или развитие, а про вычёркивание и ярлыки. Всё строится на ненависти. На том, чтобы объявить кого-то чужим, а чужому отказать в праве на дом, на землю, на жизнь.

Смешно и горько, что ровно теми же словами пользуется Кремль, когда говорит о «денацификации» Украины. У Габбасова — «денацификация» Благовещенска. У Путина — «денацификация» Киева. В обоих случаях это одно и то же: оправдание насилия.

Да, Муртаза Рахимов двадцать лет правил республикой, прикрываясь словом «суверенитет». Но «суверенитет» по-рахимовски — это не свобода людей, а личная вертикаль, подмятая нефть, проданные активы и тот самый Благовещенск-2004, когда силовики избивали сотни жителей. И вот сегодня эту травму Габбасов берёт в руки, но вывод у него не про защиту жителей от произвола, а про то, что сам город «надо было стереть».

Вот и выходит картина: у власти — имперский цинизм, у националистов — этническая ненависть. Оба эти языка сходятся в одном: обесценить человеческую жизнь.

А теперь вспомним сам Благовещенск. Это не «анклав». Это город, где живут десятки тысяч людей. Где в семейных альбомах фотографии прадедов с фронта. Где в школе на стенах висят доски памяти. Где на кладбищах рядом лежат русские и башкиры, татары и чуваши. Где жизнь — это не схема «свои/чужие», а соседи, работа, дети, память. Когда политик пишет «надо ликвидировать город и расселить жителей», он пишет, что всё это мусор. Когда он пишет «русская община прикрывает поджигателя», он пишет ложь, которую потом будут повторять те, кто ищут врага вместо смысла.

А теперь вопрос. Мы хотим жить в обществе, где города делят на «свои» и «чужие», где детей объявляют «лишними» по паспорту? Или мы хотим жить там, где есть уважение к памяти, к дому, к соседям?