Александр Кынев: Он бюрократ, а не публичный политик. И от этого большие проблемы: не способен говорить на одном языке с людьми

Политолог Александр Кынев в эфире канала «Ходорковский LIVE»* заметил, что в событиях в Башкортостане ничего конструктивно нового не было.

— Я психологически понимаю желание многих представителей политической эмиграции в каждом чихе в России видеть признаки падения режима, но это далеко от действительности, — сказал Кынев. – Это довольно типовой локальный протест. В редкий год нет протестов в каком нибудь районе Дагестана, где кого-то уволили, арестовали, кто-то с кем-то подрался — на протест выходят несколько сел. Вспомним протесты в Кабардино-Балкарии по поводу разграничения земель – огромных пастбищ. Вспомним Карачаево-Черкесию, где с завидной регулярностью постоянно что-то происходит: убийства, митинги из-за них. Вспомним, сходы в Калмыкии. Давайте вспомним неэтнические регионы, как Архангельскую область (протесты в Шиесе – ред.), вспомним Хабаровск. И что? Это что-то поменяло? Нет! Это локальные протесты. Быстро вспыхивают и мобилизуются протесты в этнических регионах. Почему? Это особенность местного сообщества и среды. Патриархальная культура, другое представление о типах социальных связей, неформальные связи шире и крупнее, чем в Москве и Петербурге, где люди соседей-то не знают. А здесь знают, размер социальных сетей – максимальный. По этой причине любой протест, который может носить этнический характер, клановый, просто по принципу общности проживания, по земельному принципу, ведет к тому, что в условиях, когда общество тесно связано и много личного знакомства, быстро вспыхивает и мобилизуется. В Дагестане или Ингушетии можем получить митинг в несколько тысяч человек. Или в Башкирии. Но проблема в том, что там, где сила, там и слабость. В силу своей локализованности, ограниченности узким кругом, выше этого круга протест не выпрыгнет. Есть потолок, в который он упирается, и ничего дальше не произойдет.

В качестве пример Кынев привел Подмосковье.

— Вот Московская область: уж куда ближе к Москве представить невозможно. Сколько было конфликтов за последние 15 лет? Массовая ликвидация муниципальных образований, укрупнение и целая ликвидация городов. Люди протестовали, выходили на пикеты, митинговали. Хоть в одном соседнем городе была солидарность с соединим городком, который ликвидируют? Хабаровск кто-нибудь поддержал за пределами Хабаровского края? Все это очень локальная история. Чтобы перешла на другой качественный уровень, нужен набор условий, которых нет.

По его словам, чтобы протест стал организованным нужны силы и средства.

— Вспоминается классик революции Владимир Ильич Ленин: «Мало иметь революционную ситуацию, нужно иметь революционную партию». Без элитной силы, способной организовать и координировать, ничего выше частного случая не случится. Без организации невозможно. Сил федерального уровня, заинтересованных в этом, сегодня нет. Второе. Протест может вспыхнуть, если падает на подготовленную почву, когда есть массовое недовольство, и общество готово вспыхнуть: дай только повод. Дикая популярность, принятые чудовищные решения, массовый эмоциональный всплеск, как в Тунисе с самосожжением. Здесь этого нет. Общество в состоянии депрессии, анабиоза, усталости, к активным действиям в массовом порядке не готово. Третье. Нужна традиция гражданской солидарности, когда люди рассматривают события через призму принадлежности к некой социальной группе. Когда сокращают и ликвидируют больницы, другие больницы выходят их поддержать? Нет. Когда увольняют по политическим причинам преподавателей, преподаватели даже того же вуза выходят его поддержать? Нет. Максимум могут письмо поддержк подписать. У нас нет гражданской солидарности. У нас абсолютно индивидуализированное общество. Да, посочувствуют. На этом все кончится, ничего другого не будет, потому, что традиция гражданской солидарности выкорчевывалась десятилетиями. Страхом, репрессиями, ГУЛАГом. Для этого нужна общественная эволюция, а она долгая, и нужна история успеха. Поэтому три вещи: поддержка элит, массовый общественный запрос, традиция гражданской солидарности – ничего этого нет! Мне все эти дни пишут, что «вот-вот, сейчас пойдет…». Ничего никуда не пойдет. Ни на какие регионы это не перекинется. Ничего кроме эмоциональных высказываний и надежд политической эмиграции мы не увидим.  

Нет никакой скрепы, которая может объединить протестную Россию.

— Нет такой скрепы. Может, все было бы иначе, если бы люди, копившие свои знания и умения в сфере протеста не выбрали в феврале 2022 года массовый отъезд вместо массового протеста.

По мнению Кынева, Радию Хабирова январские события могут стоить последствий.

— Могут. Как показывает практика, подобные локальные протесты часто, если не инспирируются, то используются. Сложно найти грань между инсценировкой и между тем, где ситуацией воспользовались. Но очевидно, что у Хабирова сложная ситуация внутри региона. Он не публичный политик, он номенклатурный персонаж. Типичный представитель бюрократической номенклатуры. В каждом вузе есть ученые, а есть администраторы, которые занимаются бухгалтерией, личными делами, вызывают на ковер. Вся карьера Хабирова – карьера научно-административного администратора: научная сфера, администрация главы Башкортостана, администрация президента и так далее. Он бюрократ, а не публичный политик. И от этого большие проблемы: не способен говорить на одном языке с людьми, он другого типажа, он другого темперамента. Думаю, что эта история может иметь внутриэлитные причины к попытке кого-то в регионе послать сигнал «Сколько же можно? Хватит! Другого давайте». Это гипотеза. У меня нет никакого инсайда. Но как показывает практика, локальный протест в России очень часто связан с персональным личным недовольством.            

*Ходорковский минюстом РФ внесен в реестр иностранных агентов

Публикация содержит субъективное мнение и оценки спикера. Редакция их достоверность не гарантирует